Диана Арбенина: «Если люблю, то до перегорания лампочек!»
Диана Арбенина в особом представлении не нуждается.
Даже тот, кто не является поклонником ее творчества, наверняка видел лидера «Ночных снайперов» в различных телепроектах. Она была членом жюри в шоу «Ты супер!», судила в «Главной сцене», участвовала в программах «Две звезды», «Большие гонки» и «Форт Боярд».
В прошлом году Диана отметила 45-летие…
«ОБОЖАЮ НЫРЯТЬ В ТОЛПУ»
— Диана, насколько вы позволяете себе быть откровенной с публикой, зрителями, журналистами? Есть какие-то запретные темы, которых вы никогда не касаетесь?
— Я могу быть откровенной с публикой, зрителями, журналистами и всеми людьми, которые меня окружают до той степени, которую хочу себе позволить. Иными словами, я не считаю, что, являясь медийным и публичным человеком, должна публично исповедоваться. Если захочу — я это сделаю, но это мое личное дело.
Что касается запретных тем, то их нет. Потому что я имею право отвечать или хранить молчание. А вот формулировка «рассказать всю правду о себе» меня немного ставит в тупик. Все это очень похоже на то, что делают один на один со священнослужителем.
С какой стати я в принципе должна рассказывать малоизвестным людям о себе всю правду? Почему вы не задаете такой вопрос шахтеру? Или продавцу в магазине?
У меня есть моя жизнь, за которой кому-то, может быть, интересно наблюдать, но я ничего специально не делаю для этого, я просто живу.
— На последнем фестивале «Нашествие» вы прыгнули со сцены в толпу. Настолько доверяете своим поклонникам, не боитесь?
— Я в толпу не прыгаю — я в толпу ныряю. И делаю это всякий раз с таким же восторгом, как моя 10-летняя дочь ныряет в бассейн или в море. Обожаю общаться с людьми в толпе, обожаю энергию, которую получаю, когда попадаю в месиво. И мне очень нравится, что я никогда не испытывала никакой отрицательной энергии со стороны публики.
Люди в целом ко мне относятся по-доброму, они открыты для меня, как и я для них. Поэтому я в толпу не прыгаю и не падаю — я ее обнимаю собой.
— Как-то вы говорили, что долгое время чувствовали себя не на своем месте, полагая, что сцена — это не ваше. Почему так?
— Я действительно долго думала, что занимаю не свое место в жизни. Но недавно, читая книгу про Тома Йорка (британский музыкант. — Ред.), натолкнулась ровно на ту же мысль. Йорк очень много лет говорил, что занимает чье-то место, и он был в себе крайне неуверен. И тогда я поняла, что это абсолютно нормально, что сомневаться в себе, выходя на сцену, — это правильно. Бахвальство в творчестве неуместно в принципе, как и нарциссизм, коим изобилует современный шоу-бизнес.
— И вы по-прежнему волнуетесь перед выходом на сцену?
— Даже больше, чем раньше, к сожалению. К сожалению, потому что это очень сильно действует на мою нервную систему, это ее разрушает. Хотя один мой классный друг, доктор, сказал: «Это все ерунда, что нервные клетки не восстанавливаются. Они восстанавливаются». Я думаю, что у меня они просто не успевают восстановиться. Я очень сильно сгораю перед выходом на сцену — даже не на ней самой, не во время концерта, а перед тем как сделать этот самый первый шаг…
«С СУРГАНОВОЙ МЫ ОЧЕНЬ РАЗНЫЕ»
— Однажды вы сказали, что придерживаетесь правила трех «c» — секс, сон, спорт. Это все, что вам нужно для хорошего настроения и для того, чтобы быть в форме?
— Правило трех «c» — это не более чем прикол, как вы понимаете. Следить за собой — это ежедневная работа. Я бы даже сказала — пытка, повинность. Потому что очень часто хочется все бросить и, как поется в известной песне, «пройтись по Абрикосовой, свернуть на Виноградную».
Я очень широкий человек, мне себя ограничивать в чем-либо сложно. Если пью, то пью до конца, если люблю, то до перегорания лампочек. Если я занимаюсь спортом, то убиваюсь на этом спорте, если катаюсь на серфинге, то стираю себе колени, причем даже через специальную одежду... Мне сложно все делать наполовину.
— К бесконечным гастролям привыкли уже? Есть способы, как легче переносить огромное количество перелетов, не путаться в городах?
— За эти годы я стала профессиональным гастролером и четко понимаю, где могу тратить энергию и где могу ее сэкономить. Например, в самолете могу сказать себе: «Спать!» — и засыпаю. Плохо переношу автобусы, но они нивелируются скоростными машинами. А города Российской Федерации я никогда не путала, поскольку уже достаточно давно езжу. И абсолютно точно имею право сказать, что люблю свою страну, я ее классно знаю.
— За все годы «Ночных снайперов» насколько сильно поменялись вы и насколько сильно поменялась группа?
— Я поменялась кардинально, и в то же время я абсолютно такая же, какой была 27 лет назад. Не было бы этого, я бы перестала писать песни. Это самое дорогое, что у меня есть в творчестве, — творческая потенция.
Я по-прежнему пишу песни: они более лаконичные, конкретные. За эти годы я полностью овладела техникой того, как можно доносить свою мысль. Пусть она трансформируется в головах людей как угодно, но я четко говорю то, что хотела сказать.
Что касается «Ночных снайперов», то в группе не осталось ни одного человека из первого состава, и я отношусь к этому спокойно, потому что группа — это живой организм: кто-то приходит, кто-то уходит. Главное, что все мы физически живы и очень хорошо друг к другу относимся.
— Не так давно вы снова выступили вместе со Светланой Сургановой. Не будет ли какого-то возвращения в виде дуэта?
— Что касается дуэта со Светланой Сургановой, то я пригласила ее на наши юбилейные концерты, чтобы поблагодарить за то начало, которое было положено ею 25 лет назад. Расценивать это дуэтом никак нельзя, и никаких продолжений я со своей стороны не вижу.
Мы очень разные, и точек соприкосновения в творчестве у нас, как мне кажется, нет. Это может быть в жизни, как, например, обсудить какой-нибудь водопад или какую-то поездку куда-то, но не более того.
«ПЫТАЮСЬ БЫТЬ СТРОГОЙ МАМОЙ»
— Тяжело быть мамой и стараться еще отдаваться работе? Нет какого-то чувства вины перед детьми?
— Мамой быть не тяжело, это данность. Я могу сказать, что я счастливая мама. У нас бывают сложности, бывают и ссоры, и какие-то трогательные моменты. Это все то, из чего состоит моя жизнь. Как и у миллиардов людей, у которых есть дети.
Что касается чувства вины, то сначала оно было. Но мне удалось объяснить детям, почему я занимаюсь тем, чем я занимаюсь, и они на своем уровне это поняли. Буду объяснять и дальше. Надеюсь, что к их 18 годам я буду им примером того, как человек может себя сделать и сам построить свою судьбу.
Более того, мне было дано понять, что, родив их, я привела в мир двух новых людей и они — не моя собственность: у них есть своя судьба, жизнь, поступки. Все, что я могу сделать, это оберегать их. И конечно, показывать им — тем, что делаю, а не тем, что говорю, — как надо, с моей точки зрения, жить.
— На гастроли, концерты берете их с собой?
— Я их беру на гастроли, когда это не мешает школьному процессу. Дети имели опыт работы в группе, им было тяжело, чему я рада: они поняли, что я уезжаю не в какие-то увеселительные поездки, а отправляюсь тяжело работать. Я бы хотела продолжать эти опыты, потому что это очень полезно для них. Но отрывать их от школы не имею права, это абсолютно точно.
Единственное исключение, которое бывает, — когда мы уезжаем отдыхать. Вот тогда я могу украсть у школы небольшое количество дней, так как хочу, чтобы дети имели возможность переключаться, тогда они будут и лучше учиться, как мне кажется.
— Вы строгая мама?
— Я пытаюсь быть строгой мамой, но, как близкие говорят, у меня не очень получается. Мне кажется, что я справедливая мама: у меня нет любимчиков, нет такого, что я больше люблю сына, а дочь меньше, и наоборот. А когда что-то запрещаю, я обязательно говорю, почему это делаю.
— От чего вы хотели бы уберечь своих детей?
— От жесткости мира, от наркотиков, от ударов под дых, от разочарования, от черствости. Я не знаю, удастся мне это или нет. Мне кажется, что уберечь можно тем, как ты себя ведешь. Если ты неравнодушен, то и они не будут равнодушными. Если ты человек дела, а не болтун, и они будут делать. Иначе невозможно…
Валерия Хващевская
Фото В. Тараканова.
Источник: mirnov.ru
